Виктор Николаевич Логвинов, прездент Союза московских архитекторов:
- Как вы знаете, понятие «архитектура» многогранно, включает в себя технические, социальные и духовные запросы. Я, как Президент Союза Московских архитекторов, буду, в первую очередь, делать упор на духовной стороне, на том аспекте, который всегда был и будет основой культуры общества. Именно с этой точки зрения прошедшее десятилетие бурных перемен и изменений в архитектуре Москвы займет впоследствии очень важное место в истории искусств. Это было время массового освоения технических и композиционных приемов, которые прошла Западная архитектура за 70 лет, во время которых мы находились за «железным занавесом», это время освоения российскими архитекторами мирового опыта архитектуры, переосмысления своего места в новых социально-экономических условиях, подчас очень болезненная адаптация к условиям еще не сложившейся демократии, еще не сложившегося рынка, к еще не построенному гражданскому обществу.
Юрий Петрович Гнедовский, Президент Союза архитекторов России, на открытии фестиваля «Зодчество» сказал, что архитектура была, есть и будет зеркалом, отражающим социальные и экономические процессы и явления. Я полностью разделяю эту точку зрения, и нынешняя архитектура Москвы является отражением ее. Она такая же не устоявшаяся и противоречивая, многообразная, как и те процессы, которые в обществе и происходят. Как раз в такие смутные времена, во время перемен, крайне необходимы ясные, четкие профессиональные ориентиры и персоналии, своего рода маяки, которые указывают направления дальнейшего развития архитектуры.
Именно в поиске таких «маяков», на мой взгляд, и заключается сверхзадача нашего конкурса-премии «Золотое сечение» за прошедшие 10 лет. И с этой задачей «Золотое сечение» блестяще справлялось и справляется. Это были 10 лет пропаганды за современную архитектуру в ее лучших образцах в Москве.
В результате, на мой взгляд, в значительной степени из Московской архитектуры изжиты уже элементы провинциализма, бездумного копирования форм исторических стилей, то есть то, что было показателем неверия в силу современной архитектуры, ее образность, культурную значимость. За 10 лет русские архитекторы практически догнали Запад, и в технических, и в технологических вопросах. А в том, что касается композиционных вопросов, образности архитектуры, то наша Московская школа, школа МАРХИ, всегда высоко котировалась мире, и поэтому мы никогда не были отщепенцами, париями, людьми второго сорта. Сейчас даже самые строгие критики признают, что Москва, по их мнению, стремительно становится европейской столицей, в том числе и в части архитектуры, в части соответствия облика столицы мировым стандартам.
Работы, премированные «Золотым сечением» в огромной массе Московского строительства трудно найти, но еще труднее, скажем, в Токио найти работы Кендзо Танге. Это закон больших чисел. Тем не менее, не числом, а именно своим качеством эти работы оказывают неизгладимое идеологическое влияние. Я бы применил такой термин: «европеизация архитектуры Москвы». Москва вышла на новый уровень в последние 2-3 года, когда началось время реализации больших проектов. На мой взгляд, это новый этап, когда от крупных, но все-таки штучных объектов, таких, как Гостиный двор, например, Москва переходит к реализации уже целых кварталов.
Заключается он в том, что началась реализация поражающих своими размерами крупнейших проектов Москвы. Это Москва-сити - наверное, крупнейший в настоящий момент в Европе и по объемам строительства, и по уровню инженерного обеспечения. Это намеченный проект Евровокзала. Это застройка Ходынского поля – участка 3,5х2 км, гигантского пустыря в центре Москвы, который сейчас активно застраивается жильем, и на очереди - общественные здания. Наконец, это гигантский проект высотного кольца Москвы из 60 зданий, расположенных по трассе 4-го Транспортного кольца, и так далее.
Этот этап характеризуется тем, что для его воплощения уже недостаточно мастерства одного архитектора, одной мастерской. Для реализации таких проектов нужны десятки мастерских и нужен другой уровень массовой архитектуры, архитектурной культуры. То есть, того, чем занимался 10 лет подряд конкурс «Золотое сечение», стараясь поднять массовую культуру архитектуры, тем самым, закладывая фундамент для нового рывка московской архитектуры вперед.
Может, это совпадение, может, какой-то знак, но именно 10 лет назад я и Александр Викторович Кузьмин, главный архитектор Москвы, на передаче Владимира Позднера пытались рассказать аудитории, собранной, в основном, из Москвы, о том, что такое архитектура. Аудитория была, мягко говоря, неадекватной, озлобленной, ведь тогда была нищета, неуверенность в завтрашнем дне. И, конечно, нас никто не понял, не поддержал.
Но смотрите, какие колоссальные изменения за 10 лет в создании общества, в сознании архитекторов произошли. А тогда в заключение этой передачи я набрался смелости и высказал свое личное мнение о том, что надвигавшийся тогда 21 век будет «золотым веком» архитектуры, таким же «золотым веком», которым был XIX век для литературы, как XX век для кино, а вторая половина XX века – для музыки. Но тогда на нас смотрели как на умалишенных, потому что это была стадия, когда все говорили: «Этого не может быть». Но сейчас все указывает на то, что лет через 10 или 15 все будут с возмущением кричать: «Ну, о том, что все будет хорошо - все знали, это всем было ясно!».
Я в это верю, и верю в золотой век, и веру мою подтверждает конкурс «золотого сечения». В чем вы можете убедиться, если через неделю придете на презентацию нашей выставки, юбилейную выставку золотого сечения.
Юрий Пантелеймонович Григорьев, зам.Председателя Москомархитектуры:
- Прежде всего, я хотел бы подчеркнуть, что на комплексное развитие огромного мегаполиса под названием «Москва» всегда очень активно воздействовала именно архитектура жилья. Ведь для всех людей крыша над головой – это самое главное.
Сейчас при работе Правительства Москвы и для всех нас, специалистов, одним из важнейших направлений является прежде всего улучшение жилищных условий не столько в смысле квадратных метров, сколько в смысле комфортабельности, в смысле инженерного оборудования жилья, и, прежде всего, формирования комплексной жилой среды со всеми удобствами рядом с жильем. Многие годы показателем развития жилищной отрасли были квадратные метры. И такой подход, нивелируя наши районы, обезличивало Москву.
Я помню, когда приехал в 1986 году из Минска, с мэтрами Моспроекта, руководителями мастерских, изучал новые московские районы. И, когда не было солнечного освещения, великий Белопольский спутал один район с другим районом, настолько они были одинаковы, потому что все гнали квадратные метры. И помню, был еще один из первых Архитектурных советов, и главный вопрос на нем был «Сходимость конструкций всех домостроительных комбинатов». То есть, одни и те же конструкции производились на всех комбинатах. Это было выгодно строительному комплексу: не надо думать, марка изделий одна и та же, остается только гнать вал. Результат мы все видим – здания, построенные таким образом, нам сегодня надо реконструировать, частично сносить, и частично обновлять так, чтобы уйти от этой безликости.
Москва сегодня строит 5 млн. кв.м. жилья в год. Это огромные площади, которые не строят ни в одном регионе, ни в одном городе. Сейчас в Москве проживает, в соответствии с последней переписью населения, только 10 млн. 300 тыс. чел. Не прописанных жителей Москвы сейчас от 3 до 5 млн. В таких условиях новая жилищная политика, осуществляемая Правительством Москвы и нами, специалистами, в проектно-строительном комплексе, возглавляемом Владимиром Иосифовичем Ресиным, резко модернизировалась, и вышла на уровень европейских стандартов. Посмотрите на наши новые огромные жилые районы: каждый из них - как средний город России, город со всем комплексом обслуживания. И появилась масса новых типов архитектурных объектов, таких, как скорая помощь, пункты милиции, и так далее: теперь мы делаем все эти проекты специально, в соответствии с общим обликом района. В последнюю пятилетку активнейшим образом развивается спорт. Сейчас мы проектируем спортивные объекты в каждом дворе.
Между тем, целое поколение архитекторов разучилось делать благоустройство, поскольку приходилось обходиться типовым строительством. Сейчас нам приходится воссоздавать это направление, чтобы в каждом дворике была хотя бы горка для катания на санках, или разумно сделанный общественный туалет для собак, чтобы их не водили на детские площадки, чтобы во дворе было озеленение, чтобы была вода. Мы растеряли всю науку в те годы, и сейчас приходится заново учиться все это делать.
Эти огромные масштабы строительства невозможны без индустриализации строительства. Сейчас активно предлагается переход на сборно-монолитное домостроение. Но оно в Москве на 20-30 % дороже крупнопанельного, по целому ряду причин, включая наши климатические условия. Это с одной стороны, с другой – пока что такие дома строятся дольше, чем крупнопанельные.
А с третьей стороны, большинство архитекторов - противники крупнопанельного домостроения. Мы сторонники разумного сочетания двух технологий – монолитного и сборного. Потому что это дает нам, архитекторам, возможность более свободно работать над планировкой квартир. К тому же, сочетанная технология позволяет строителям работать на затесненных площадках. В наше время земельные участки дефицитны все больше и больше, и Юрий Михайлович Лужков поворачивает активно руль не на освоение новых территорий, а на реконструкцию существующего фонда, существующих внутри Москвы земель. Ведь в советское время, когда Москва была распределительным центром всей страны, сюда свозили всю продукцию, потом держали на складах, занимавших огромные площади, потом Госплан распределял по всему Советскому Союзу и обратно… Когда мы строили Третье транспортное кольцо, столкнулись с массой вопросов, связанных с размещением на ценнейших территориях каких-то складов одноэтажных, ненужных совершенно Москве предприятий, и т.д. Эти места сейчас перепрофилируются в соответствии с Генеральным планом, кстати, все делается в полном соответствии с Генеральным планом, вся жилая среда тоже определена, любое строительство в Москве тоже расписано по Генплану, и нам надо построить по этому Генплану еще 70 млн. кв.м жилья.
Сегодня на одного жителя в Москве приходится примерно 22-24 кв.м общей площади жилой. Наша задача – поднять это на уровень европейских городов, то есть, до 30-40 кв.м на человека. Хотел бы подчеркнуть, жилая среда должна быть нашей малой родиной, которой мы должны гордиться, а не отнюдь количеством квадратных метров на человека. Она должна индивидуализироваться. Она должна быть адресной, и соответственно, в этом направлении мы работаем. Хотя инерция мышления, инерция многих десятилетий обезличенного типового домостроения и «плана по валу» квадратных метров, отсутствия инициативы со стороны домостроительных комбинатов, по-прежнему присутствует.
И меня всегда возмущает, почему вы, журналисты, описывая все новые серии, которые мы, архитекторы, придумали вместе с инженерами-проектировщиками, приписываете наши заслуги домостроительным комбинатам, не упоминая ни авторов проекта, ни институты проектные, которые этим неблагодарным, но благороднейшим трудом занимаются.
Раньше вы входили на лестничную клетку, теперь – в вестибюль с охраной. Раньше не было гостевого санузла при входе – теперь он есть в каждой квартире. Раньше, чтобы попасть на лифт, вы должны были по какой-то черной лестнице идти – сегодня вы прямо с вестибюля попадаете на лифт. Раньше не было эркеров, которые дают дополнительную пластику фасада. Не было остекленных лоджий балконов. Ведь эта самодельщина на фасадах – она изуродовала все наши районы. До тех пор, пока именно мы, архитекторы, по инициативе Москомархитектуры, не добились обязательного, заложенного в смету и в проекты, остекления лоджий и балконов. Все новые дома, и коммерческие, и муниципальные, они обязательно остекляются.
Почему люди стеклили лоджии и балконы? Да потому, что в квартирах не было кладовых, ни в подвале, ни в квартире, опять-таки, потому, что строители исходили из экономии квадратных метров. Сегодня мы не пропускаем квартиры без кладовых. И люди этому благодарны. Сегодня у нас кухонь меньше 12 кв.м. нет, за исключением муниципальных квартир, где кухни в среднем 8-9 кв.м. Сегодня мы имеем возможность делать любую разноэтажную композицию застройки. Сегодня мы имеем возможность делать любую колористику застройки. Но опять-таки стремление к валовому производству снова обезличивает наши районы: домостроительные комбинаты берут проект повторного применения и не адаптировав его к конкретной местности, машинально выдают ту же планировку и ту же окраску домов. Поэтому мы снова с руководством Москомархитектуры мы снова сталкиваемся с тем, что идет «типовуха». Хотя проектная организация обязана изменять внешний вид нового дома.
Сегодня инженерия вся опять-таки на уровне мировых стандартов. Сегодня мы не выпускаем отопление без регуляторов, счетчики на воду, на тепло. Это мы в проектах предусматриваем, чтобы, когда мы все перейдем на 100-процентную оплату коммунальных услуг, сразу же могли бы спросить – а почему нет той или иной услуги? Чтобы каждый мог сказать: я сам могу регулировать оплату стоимости своей квартиры. Все это мы уже заложили в проектах, предусмотрели, и дай Бог, чтобы это было воплощено.
Очень важно, чтобы дома имели сборную планировку, потому что раньше панельные дома – это были карточные домики, в которой мы не могли подвинуть ни одну стенку. Сегодня мы от этого уходим, мы ставим задачу перед домостроителями не только возможности гибкой планировки в зависимости от заказа, мы ставим перед ними задачу включения различных доборных элеметов на наших домах, чтобы они имели индивидуальность как в образе, так и во внутреннем устройстве. И работа огромная, целый ряд проектных организаций крупных – МНИИТЭП, Моспроект, ЦНИИЭПжилища, - работают активно, но работаем мы совместно со строительными организациями.
Однако, сегодня мы работаем не только в Москве, но и на периферии, фактически, в целом ряде регионов Москва уже строит массовое жилье. И это внушает надежду.
Юрий Петрович Гнедовский, Президент Союза архитекторов России.
- Прежде всего, я рад, что первый день фестиваля «Зодчество» - это не только открытие фестиваля, в этот же день на фестивале отмечается День Москвы. Ведь Москва служит магнитом и примером для других городов России: то, что происходит в Москве, получает свой отклик и в других городах, потому что «архитектурное поле» Москвы действительно сопоставимо с европейским.
Вся остальная Россия испытывает огромную скудость архитектурных кадров, но тем ценнее эти встречи. В регионах, вы посмотрите выставку и каталоги, архитектура теперь тоже на подъеме, и во многом именно благодаря опыту Москвы. Москвичи и работать начали тоже не только в пределах Москвы, но и в других городах. Словом, я рад, что на фестивале мы опять выступаем, как единый архитектурный цех, как архитектурное сообщество, входим, к тому же, в международный союз архитекторов.
Теперь по Москве. Я бы хотел обратить ваше внимание на то, как незаметно, но полностью изменились все виды зданий за последнее пятнадцатилетие в лучшую сторону в архитектурном отношении. Даже те, которые на базе типовых серий – их не узнать! То есть, архитекторы показали – как только появляется определенная свобода нормативная, определенная свобода в плане материалов – так жилой дом становится полноценным элементом города, не изгоем, не убогим нищим по своим внешним и внутренним элементам качества.
Но то же самое происходит со школами, с детскими садами - они же другие, они гораздо интереснее, приятнее, и они разнообразны по внутреннему строению.
Промышленная архитектура была в свое время. А теперь промздания, промзоны, начали либо изменяться, оживать. Либо перестраиваться заново. И мы отмечаем тоже промышленные сооружения в ряду самых лучших объектов, которые выставляются.
Сегодня мы много ворчим, что с рынком то одно трудно, то другое нехорошо, сегодня нам не нравятся многие процессы происходящие. Но сами того не заметив, мы получили новое архитектурное качество во всех сферах, по всем видам зданий. И поэтому я лично с оптимизмом смотрю в будущее. Может, действительно, Виктор Николаевич прав, это будет золотой век архитектуры? Давайте все вместе будем этому способствовать.
Александр Викторович Кузьмин, главный архитектор г. Москвы.
Я хотел бы в первую очередь отметить несколько аспектов. Главное, чего мы добились – это то, что Союз архитекторов России, Союз Москвы, Москомархитектуры – мы работаем все вместе. У нас есть Общественный совет, куда мы обращаемся, у нас есть Архитектурный совет, куда входят и представители творческих союзов. У нас есть регламент главного архитектора, куда входят многие члены Союзов архитекторов.
Мне кажется, наша главная задача – это чтобы в Москве работало как можно больше разных архитекторов. И в данной ситуации я считаю, что разнообразие в архитектуре Москвы – это не минус, это плюс. Москва всегда была многоликой с точки зрения территории, и думаю, что, поддерживать и развивать все возможные направления современной архитектуры на территории города – это и есть наша задача. Причем, что бы мне ни говорили, современная архитектура – это то, что мы через сорок лет называем либо «памятником архитектуры», либо забываем. Поэтому я считаю, что мы должны делать город не ради сегодняшнего дня, а так, чтобы Москва осталась Москвой. И здесь большая помощь именно от Союза архитекторов. Потому что наша профессия, особенно если это касается развития города – это коллегиальная профессия. Не может быть одного-единственного человека, который определяет развитие города. Он может только принять решение.
Но, в данной ситуации обсуждать решение – просто необходимо. И здесь, конечно, есть будущее и у молодежи, и у других творческих людей, которые работают в городе.
Если говорить про тот этап развития города, который мы сейчас проходим, я считаю, что это именно реорганизация сложившейся территории города. Если мы в предыдущие годы развивали Москву, захватывая новые территории, сначала в пределах МКАД, потом вышли за ее пределы, то теперь у нас устроили строгие границы – есть Москва, а есть Московская область, есть жесткие хозяева на каждой территории. И эта жесткость нам помогла. Потому что если бы продолжалось так, как раньше, мы никогда бы не получили улучшения качества сложившейся территории города. Ведь сейчас нам ничего не остается, как заниматься брошенными участками. Мы фактически ликвидировали в Москве все свалки, на которые раньше боялись выходить, потому что это требует больших затрат. Но нам некуда деваться – мы пошли реконструировать производственные зоны. И, главное, теперь это понимают инвесторы - работу на таких территориях можно осуществлять только комплексно.
